| Главная » Статьи » Черные страницы истории Церкви |
САМОУБИЙСТВА
«В прошлом самоубийцам не оказывались в церкви погребальные церемонии!» – кричит один старик, смотрящий новости в кафе, в котором каждое утро я читаю прессу. На экране показывают интерьер одной церкви в Бреши: это прямая трансляция торжественной св. мессы. В главном нефе церкви можно увидеть гроб, покрытый красными гвоздиками и партийным флагом. В нем почивает депутат-социалист, который выстрелил себе в лоб в связи с известным «скандалом провизии». "А что Вы думаете об этом? Почему теперь разрешается служение мессы для самоубийц? – спрашивает меня хозяин бара. «Что сказать? Многие вещи поменялись в церкви, тоже и эта» – ответил я, немного смущаясь. Похоже чувствую себя, когда спрашивают меня, почему разрешаются церковные похороны тем, которые решили сжечь свои останки, если на протяжении стольких веков (или точнее, два тысячелетия) Церковь им как самоубийцам, отказывала в католических похоронах. Это «новости», которые нашли свое отражение в новом Кодексе Канонического Права с 1983 года. Когда мы задумываемся о самоубийстве, его решительное осуждение свидетельствует о радикальном отличии христианства от язычества (для язычников – в некоторых ситуациях – лишение себя жизни считалось достойным поступком) и от еврейской традиции. Нужно подчеркнуть, что Ветхий Завет не содержит в себе ни одного закона в этой области. Подобно тому вдохновленный автор, не высказывается ясно на тему нравственности и не нравственности самоубийства. В христианстве наоборот, это не случайное дело, так как мы касаемся, предательства Иисуса Иудой, самоубийцей, представленным как пример экстремальной деградации, к которой может привести грех человека. Необходимость осуждения такого поведения была настолько очевидна, что в средневековом христианстве сурово наказывали того, кто предпринимал попытку самоубийства. Современные западные законодательства исключили попытку самоубийства из списка преступлений. Исключением является английское законодательство. Великобритания имела счастье освободиться от якобинцев, и их «прав человека», которые являлись одной из тайн степени их цивилизации, и сохраняет средневековый обычай судебного преследования человека, пытающегося совершить самоубийство, обвиняя его в «предательстве самому себе». В результате речь идет о трусливости. Санкции против попыток самоубийства имели также место в Церковном законодательстве до издания нового кодекса, который отменил их вместе со многими другими правилами, собранными в течение веков традициями, опытом и чувствами. Итак, до 1983 года католик, пытающийся покончить жизнь самоубийством, не мог принять рукоположения; если это был священник, наказывали его другими методами, а если был мирянин, лишали его некоторых прав, истекающих из крещения. Что же касается тех, которым, к сожалению, удалось покончить с собой, суть наказания была в том, что они лишались всяких католических, общественных похоронных церемоний. Если очевидно, не доказано, что жертва в момент отчаянного действия находилась в состоянии тяжелого психического расстройства. Однако не всегда можно было доказать такого рода болезнь, как это имеет место сегодня. Все это отменено в Кодексе с 1983 года, в котором даже не упоминается о самоубийстве: это слово не фигурирует также как термин в обширном «тематическом указателе» официального издания. Это молчание является чем-то противоположным традиции (которая, как мы напоминали, происходит от самого начала христианства), являясь таким же самым указателем, разделяющим эпохи, как кремация в учении церкви и современной практике. Роман Америа усматривает в этом одну из структурных «измен», введенных современными священниками, и напоминает: "Католическое учение различало в самоубийстве три недостатка: отсутствие нравственности, так как самоубийцы поддаются несчастью; несправедливость, так как выносят приговор самому себе, вопреки собственному интересу и не имея соответствующей квалификации; религиозная обида, так как жизнь является служением Богу, и от которой в связи с этой обязанностью никто по собственной воле не может отказаться". Дело кажется курьезным после глубокого размышления: Церковь много энергии вкладывает (и правильно) в борьбу с абортами, считая присвоение человеком права решать вопрос о жизни и смерти, который принадлежит Богу. Упомянутый уже Новый Кодекс наказывает ekskomunika , тех, которые делают аборты. В этой области суровость церкви является оправданной, так как речь идет о жизни беззащитного плода, тем не менее, вызывает опасение отсутствие заинтересованности самоубийцами. На самом деле, напоминаемые суровые отношения к современным «тенденциям» нужно также располагать на защиту жизни тех, которые хотели лишиться ее. Как известно, убийства являются заразными; как звенья в отчаянной цепи: одно держится за другое. Таким образом, к трем, перечисленным Америа причинам, которыми церковь осуждает самоубийство, добавляется еще одна, а именно скандал, плохой пример показывается тем, которые живут по принципу: «Если он это сделал, почему я не могу?» Возвращаясь к «старому» Кодексу (который еще до недавнего времени соблюдался), чтобы избежать скандала, не отказывают самоубийце в религиозных похоронах в том случае, когда о факте самоубийства было известно исключительно только семье. Таким образом ограничено влияние скандала. В такой ситуации Церковь соглашалась на религиозные похороны. Однако считается, что лишение других людей возможности религиозных похорон, привело бы к большей ответственности защиты народа Божьего (и не только) от неправильного влияния, чем желание ускорения Божьего суда. Тогда все могут убедиться, что если кто-то хочет поддаться этому недостойному искушению, исключаясь, таким образом, из Тела Церкви, не заслуживал достойных христианских похорон. Сегодня, как это подчеркивает, цитируемый Америа, мы пришли к тому, что: «Уже даже стало традицией, хвалить самоубийцу во время похоронной литургии. Один раз после самоубийства двадцатилетнего юноши, ректор религиозного института, в котором он учился, благодарил во время похорон самоубийцу за блага, какими он одарил всех окружающих и просил о прощении вины тем, которые благодаря его поступку могли жить дальше!» Это попытка перенести личную ответственность на общество, это означает, что этот грех был не индивидуальный, а общественный. Архиепископ Праги во время похорон Яна Палаха (который в знак протеста сжег себя живьем во время советского вторжения в 1968 году) заявил: "Я восхищен героизмом таких людей, хотя не могу похвалить этого поступка». Швейцарский ученый комментирует эти слова следующим образом: «Кардинал забыл, что героизм и отчаяние (что означает отсутствие терпения) не идут в паре». Все это, даже в самой маленькой степени не способствует – что само собой разумеется – уменьшению сочувствия к тем, отчаяние которых (Бог его не хочет) может передаться также и нам. Это не меняет нашего убеждения, что в очень многих случаях свобода и ясность оценки обстановки у самоубийцы серьезно ограничены, хотя истинная степень их ответственности известна только Богу. Поэтому не разрешается нам осуждать других, но рекомендуется молчание и молитва за них. Существует какой-то род «жалости, похожий на тот, какой переживает врач, который не хочет выявить заразную болезнь своего пациента, чтобы не привести к принципиальному заключению, или изоляции больного от других. Церковь никогда не хотела уступать перед такого рода „милосердием", даже ценой бегства от сурового осуждения, которое отказываются понимать. Именно это является защитой человека, его жизни и жизни всего общества, и отсюда эти решения, не зависящие оттого, что они были болезненными, это горькое лекарство, которое, однако, приносит хорошие плоды. | |
| Просмотров: 3365 | |
| Всего комментариев: 0 | |