В течение всей своей жизни человек постоянно задает себе один и тот же вопрос. Этот коренной вопрос бытия составляет основу его поисков самого себя, своего истинного «я», — поиска, который начинается с первым проблеском сознания и не прекращается до последнего вздоха. Вопрос этот все формулируют для себя по-разному, и для каждого человека в новом периоде его жизни он звучит иначе, чем в предыдущем. Пытаясь найти ответ на свой вопрос, один человек должен построить изощренную философскую систему, создать сложней тую теорию; у другого же этот вопрос проходит по периферии сознания; однако каждый из людей неизбежно спрашивает себя: «Кто я? Откуда я пришел? Куда я иду?»
С раннего детства человек пытается определить границы своей индивидуальности, понять что же именно отличает его от всего остального в мире. 

Даже тогда, когда нам кажется, что ответ элементарен, а сама проблема представляется не заслуживающей внимания, этот вопрос продолжает подсознательно мучить и волновать каждого из нас. Фактически, что бы ни исследовал человек — себя самого или окружающий его мир, — среди бесчисленных ответов на различные вопросы он, как правило, ищет ответ на единственный вопрос: «Кто я?»
В этом поиске человеку необходимы время и глубокий самоанализ, чтобы перебрать великое множество идей, теорий и тщательно разработанных интеллектуальных схем. Часто случается, что человек уверен в том, что может удовлетвориться и неполными ответами, что его знаний уже достаточно для того, чтобы ориентироваться в окружающей жизни. Таким путем он стремится уйти от основного вопроса, хотя ответ на него придал бы смысл всему остальному. Причиной этому — страх, который внушает человеку этот вопрос, ибо он не только предполагает множество разнообразных ответов, но и тянет за собой нескончаемую вереницу других казалось бы неразрешимых вопросов. А это — бездна, куда человек страшится заглянуть. Поэтому зачастую люди стремятся затеряться в круговороте повседневности, проводят жизнь в удовлетворении своих сиюминутных потребностей — лишь бы оттянуть поиски ответа на вопросы: «Кто я, желающий столь многого? Почему я так отчаянно стремлюсь свои желания удовлетворить?»
И хотя вопрос о том, что мы собой представляем, со времен творения мира занимал самые глубокие умы человечества, он по природе своей — не философский. Попытки научного подхода к этому вопросу позволяли лишь нащупать форму, в которой выражается ответ, и не могли привести к полному решению проблемы. Философия, психология, любая отрасль науки — все они рассматривают лишь отдельный аспект проблемы, который, в свою очередь, может быть разбит на еще более частные случаи, и хотя каждый из них сам по себе важен и интересен, решение частных проблем не приближает нас к получению удовлетворительного ответа на ключевой вопрос о месте человека в мире. Этот окончательный ответ должен прийти из глубины души самого человека и не может быть воплощен в некоем навязанном ему извне абстрактном символе.
Этот вопрос появляется в самом первом рассказе Торы — истории об Адаме и Еве. После совершения первородного греха они испугались и спрятались в саду. Тут раздался голос Б-га, обращенный к Адаму: «Где ты?» Вопрос этот, как и вся история первой лары людей, глубоко символичен для рода человеческого. 

Если бы человек как отдельная личность и все человечество в целом могли отречься от греха, который совершили Адам и Ева, вкусив плод с Древа Познания, если бы люди отказались от греха избыточного знания, в котором нет потребности у человеческой души, — то человеку, возможно, удалось бы избежать иного греховного соблазна: отвечать на незаданные вопросы. Ибо беспорядочные знания, бессистемный набор сведений, обрывки информации, вне зависимости от того, достоверны они или нет, становятся помехой истинному познанию. Если бы не помутнение рассудка, неизбежно возникающее у человека при формулировании ответов на незаданные вопросы, — то есть ответов, лишенных внутреннего смысла, — он мог бы, подобно другим существам, ощутить смысл и цель своей жизни просто и ясно. Чисто инстинктивно он нашел бы свое место в мире. 

Но после совершения первородного греха эта первозданная простота оказалась утраченной. Человек научился сомневаться, но при этом потерял нечто, что было свойственно ему до грехопадения: осознание своего истинного места в мире. И потому он никогда не посмел бы задать себе этот мучащий его вопрос: 'Где я, куда иду, что делаю?» — если бы находился в состоянии первозданной чистоты. Вопрос этот приходит к нему извне: это голос Б-га, вопрошающего Адама о том, в чем тот не осмелился отчитаться перед самим собой. «Где ты?» — спросил Всевышний, и человек может лишь повторить для себя этот вопрос: «В самом деле, где я?» Единственный откровенный ответ. который он может дать: «Я сбился с пути и пытаюсь спрятаться от Всевышнего». Суть дела в том, что следствие греха — ощущает ли это человек прямо или опосредованно, остро ли испытывает чувство вины или пытается его в себе подавить — состоит в том, что человек прячется от Б-га и место, в котором он в данную минуту находится, — его тайное убежище, которое он покинет лишь после того, как услышит этот вопрос: «Где ты?». Вопрос, заданный в райском саду, все еще звучит в мире, и человек постоянно слышит его, не всегда, правда, над ним задумываясь. И даже если он совершенно не отдает себе отчета в том, что это — глас Б-га, то все равно слышит этот вопрос:
«Где ты?» — и его эхо в собственной душе:
«Где я?». Вопрос этот может быть обращен не только к человеку, который вполне осознал себя, но и к тому, кто прячется от своего Создателя, не отдавая себе в этом отчета. Вопрос этот может встать перед тем, кто чувствует тщетность своих надежд и потерял цель в жизни, но может неотвязно преследовать и того, кто воображает, что все в мире для него ясно и понятно. В любое время и в любом месте каждому может быть задан этот вопрос: «Где ты?».
Но если человек и услышал вопрос, уловит ли он внутреннее, более глубокое значение услышанного, значение настолько тонкое, что не каждому дано различить его? Однако тот, кто чутко прислушивается к этому вопросу и его отголоску в собственной душе, кто готов размышлять над услышанным, различит, быть может, не только слова, но и голос Самого Спрашивающего. Иными словами, «где я в этом мире?» — это вопрос, который человек задает себе самому, но в более глубоком смысле это голос Б-га, обращающегося к тому, кто потерял дорогу. И в тот момент, когда человек понимает это, — несмотря на боль, которую этот вопрос ему причиняет, и на непреодолимый ужас, испытываемый им при мысли о встрече с Б-гом, — перед ним открывается, что его ведут к великому и возвышенному. Вместе с этим вопросом к человеку приходит сознание своего полного одиночества — даже если он находится среди своего народа, в кругу близких ему людей и чувствует себя в мире так же непринужденно, как в собственном доме. «Где я?» — это вопрос безнадежного человеческого одиночества, который разрешается в то самое мгновение, когда человек осознает, что слышит лишь эхо другого вопроса, заданного ему Самим Всевышним: «Где ты?», вопроса, который в то же время и ответ — ответ на отчаяние, на мольбу скорбящих и покинутых, на слезы заблудившегося ребенка, который ищет свой дом.
Человек начинает искать самого себя, свой духовный путь после того, как осознает свое глубочайшее одиночество в мире. И когда это неожиданно случается, он ощущает себя стоящим перед всеми проблемами, которые только существуют на свете, открывает, что связан со всеми людьми и со всем, что в мире происходит, и с этого момента сам должен находить решения всех задач, которые поставлены перед ним, центром мироздания. И чем шире кругозор человека, чем выше его духовный и интеллектуальный уровень, тем болезненней переживает он это состояние. И чем больше давит на него окружающая действительность, чем острее встают перед ним философские и психологические проблемы, тем больше мучает его вопрос о своем месте в мире. Одиночество — тот фактор, который побуждает человека к духовному развитию; личностные характеристики его становятся более сложными, в нем открываются новые способности, он начинает иначе смотреть на мир, мышление его углубляется, а дух — облагораживается. Тем не менее часто случается так, что самое основное в нем — его глубинное «я» — остается незатронутым, и человек вновь и вновь убеждается в том, что в процессе своего духовного роста главный вопрос его жизни приобретает все большую остроту. Перед человеком, ощутившим свое одиночество, раскрываются духовные сокровищницы, богатства которых могут дать пищу его разуму и создать иллюзию его связи с окружающим миром. Но рано или поздно все, за что человек пытается ухватиться как за спасательный круг, неизбежно оказывается обманом. И дело тут не в том, что в мире нет ничего, на что можно было бы положиться, — просто рано или поздно человек убеждается в том, что избранная им опора не выдерживает испытания временем, она зыбка и ненадежна; он перестает верить в устойчивость всех этих опор, ибо они отсылают его к чему-то еще более глубокому, к его сокровенному «я», которое уже не может держаться на якоре каких бы то ни было суррогатов истины.
Ищущий сталкивается с парадоксом. Он приходит к выводу, что сколько бы ни углублялся в себя, ему никогда не достичь цели своих поисков, ибо центр его души находится не в ней самой, а за ее пределами, что сердцевина бытия лежит вне границ самого бытия. В то же время, когда он понимает, что смысл его личного существования в принципе может быть найден, он вновь обретает надежду. Это открытие приведет его к тому ощущению, о котором сказано: «Плоть моя и сердце мое жаждут [Тебя]; оплот сердца моего и судьба моя Ты, Б-же, навек!» (Тегилим, 73:26). Иными словами, человек приходит к пониманию того, что центр бытия в Б-ге, а не в творении, созданном Им, и что лишь во Всевышнем он может найти исчерпывающий ответ на тот вопрос, который поначалу казался ему столь далеким от всего, что не связано с его собственной личностью.
Итак, человек может открыть для себя Б-га, находясь в отдалении от Него, прийти к Источнику своего бытия, постичь глубочайшую сущность, смысл и значение своей души. Пытаясь заново сориентироваться по карте мироздания, он приходит к ошеломляющему открытию: он не является центром мира, в котором живет. И только осознав, что этот мир — лишь мельчайшая частица безграничного мироздания, человек встает на путь, ведущий к Центру и Источнику всего сущего, — к Б-гу.
Иногда ему может показаться, что занимая подобное положение, то есть находясь на периферии истинной сущности собственного бытия, а не в центре его, он тем самым нивелируется как личность, теряет свою свободу и независимость — ведь душа его не более чем отблеск истинного Света. Такая точка зрения, безусловно, ошибочна. Его прежнее мироощущение, когда он чувствовал себя героем, царем, владыкой, было не только святотатством — оно представляло собой оболочку, лишенную какого бы то ни было содержания. Определяя себя на основании вторичных категорий и свойств, человек превращает все свое существование в череду пустых оболочек, вступающих между собой в отношения взаимной зависимости, в результате чего он определяется как сын, отец или друг такого-то, занимающийся тем-то, приверженец такой-то идеологии, исследователь таких-то проблем; такое определение строится на базе второстепенных, малосущественных категорий и превращает человека в безликую фигуру, пытающуюся облачиться в некую видимость индивидуальности. Только когда он осознает, что центр его бытия — это Всевышний, единственная Реальность в мироздании, — его собственное «я» обретает смысл и перестает быть относительной сущностью, лишенной собственного содержания.
И тут мы встречаемся со вторым парадоксом: лишь перестав смотреть на себя как на полностью независимую сущность, человек может найти свое истинное место в мире. Только освободившись от шор собственного «я», он увидит, в чем основа существования; и тогда весь мир предстанет перед ним в виде гармоничной картины, фрагментом которой является он сам.
Человек начинает понимать, что от Источника творения к нему самому перекинут невидимый мост, и в этом понимании — ответ на вопрос «откуда я?». Прослеживая эту линию от себя к Творцу, он находит ответ на вопрос «куда я иду?», определяет собственный маршрут, который будет для него не случайным, он станет выражением неповторимой индивидуальности его души. Ибо несмотря на то, что все души вытекают из одного источника и впадают в него же, рвутся оттуда наружу, а завершив свое развитие стремятся вернуться обратно, — несмотря на все это, путь каждой души уникален и своеобразен, что является оправданием ее существования. Каждая искра по-своему отражает первозданный Свет, у каждой — своя судьба.
И когда человек открывает, что так же, как он томится в мучительных поисках самого себя, и Сам Всевышний тоскует по нему, ищет его, — это означает, что он вплотную приблизился к более высокой ступени сознания. С этого момента человек начинает идти открывшимся ему путем, ведущим к центральной точке его собственного «я», — хотя каждый шаг на этом пути, скорее всего, будет даваться ему с немалым трудом. Вместе с Создателем он может разрешить проблему своего существования. В поисках этого решения, в своем стремлении к Б-гу человек заново обретает самого себя и смысл своего личного существования.