Православные богословы настаивают на богодухновенном характере своего, вероучения, убеждают своих последователей, что оно дано людям самим господом богом в виде откровения.
Это божественное откровение распространяется и поддерживается среди верующих посредством двух источников: «священного писания» и «священного предания». 

Первым источником своего вероучения православие считает «священное писание», «книги, написанные богодухновенными мужами — в Ветхом завете пророками, а в Новом завете апостолами — и составляющие так называемую Библию».
Второй источник — «священное предание», под которым идеологи православия понимают, «то, когда истинно верующие чтущие бога словом и примером передают один другому и предкам и потомкам— учение веры (т. е. как надо веровать), закон божий (как надо жить), как совершать таинства и священные обряды».
Что же представляют собой эти богодухновенные источники вероучения православия? «Священное писание»— это Библия, собрание книг Ветхого и Нового завета, признаваемых церковью за богодухновенные, т. е. написанные святыми мужами по внушению и при содействии духа божьего. Следует отметить, что православные церкви не все части Библии считают богодухновенными, или каноническими. 

В канон богодухновенных книг православие включает 38 книг Ветхого завета и все 27 книг Нового завета. В Ветхом завете каноническими считаются следующие книги: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие, Иисуса Навина, Судей (вместе с нею книга Руфь), четыре книги Царств, две книги Паралипоменон, две книги Ездры, книги Неемии, Есфирь, Иова, Псалтирь, Притчи Соломона, Екклесиаст, Песнь песней, книга пророка Исайи, Иеремии, Иезекииля, Даниила и книги Двенадцати пророков.
Остальные книги, помещенные в Библии, считаются православными церквами неканоническими (например, книга Премудростей Иисуса сына Сирахова, Товит, Иудифь и др.). Кроме того, имеются отдельные места в канонических книгах, которые не признаются богодухновенными. Например, молитва царя Манасии в конце 2-й книги Паралипоменон, части книги Есфирь, не обозначенные счетом стихов, песня трех отроков в 3-й главе книги пророка Даниила, история о Сусанне в 13-й главе, история о Виле и драконе в 14-й главе той же книги.
Надо прямо сказать, что, с точки зрения непредубежденного читателя, канонические и неканонические книги Библии мало чем отличаются друг от друга по содержанию. Некоторая фривольность содержания истории о Сусанне и старцах никак не может считаться препятствием для включения ее в канон, если иметь в виду большую чувственность и эротизм знаменитой канонической Песни песней. Главным аргументом христианских богословов против включения тех или иных мест в библейский канон являются не возражения против их содержания, а то, что они отсутствуют в древнееврейском тексте Библии и появляются только в Септуагинте (греческий перевод «70 толковников») и затем в Вульгате (средневековый латинский перевод). Католическая церковь и православные церкви считают неканонические места Библии душеполезными для чтения и включают их в свои издания Библии. Протестантские церкви придерживаются только канона.
Канон Нового завета следующий: четыре евангелия, (от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна); Деяния апостолов; семь соборных посланий (одно Иакова, два Петра, три Иоанна, одно Иудино); четырнадцать посланий Павла (к римлянам, два к коринфянам, к галатам, к ефесянам, к филиппийцам, к колоссянам, два к фессалоникийцам, два к Тимофею, к Титу, к Филимону, к евреям); Откровение Иоанна Богослова.
Библейская научная критика установила, что ветхозаветная часть Библии создавалась различными авторами на протяжении нескольких столетий. Самые древние части Ветхого завета (песнь Деборы из 5-й главы книги Судей, похоронная песнь Давида на смерть Саула и его сына Ионафана из второй книги Царств) восходят к XIII в. до н. э. Вначале они передавались как устное предание. Запись подобных устных преданий началась у евреев на рубеже II и I тысячелетий до н. э., когда они восприняли финикийскую письменность. Первые пророческие книги, вошедшие в состав Библии, появились не ранее VIII в. до н. э. (книги Осии, Амоса, Михея, Первоисаии). К VI в. до н. э. исследователи относили книги Судей и Царств, только в середине II в. до н. э. была составлена Псалтирь. И лишь к началу I в. до н. э. ветхозаветная часть Библии была скомплектована приблизительно в том самом виде, в каком она дошла до нашего времени.
Анализ Ветхого завета, проделанный многими поколениями исследователей, приводит к твердому убеждению, что «святой дух» не имел никакого отношения к созданию Библии. Достаточно привести в пример книгу Бытие, открывающую знаменитое пятикнижие Моисеево. В этой книге ясно прослеживаются два первоисточника. Книга, вошедшая в библейскую критику под названием Яхвист, составлена последователем бога Яхве, первоначально бога колена Иуды, а затем и всех еврейских племен, объединившихся вокруг этого племени. Вторая книга Элохист составлена последователями богов Элохим (множественное число от имени бога Элоха). Эти первоисточники дают сходные, но в то же время и различающиеся в существенных деталях описания «сотворения» вселенной, истории человечества и еврейского народа.
И в отношении Нового завета — части Библии, созданной христианами, — научный анализ также убеждает нас в том, что мы и здесь имеем дело с чисто земным документом. Например, христианские богословы утверждают, что новозаветные книги появились на свет в том порядке, в каком они перечислены в каноне Нового завета (первым — евангелие, последним — Апокалипсис). На самом же деле порядок появления новозаветных книг прямо противоположный. Да и состав канона Нового завета был утвержден только в 364 г. на Лаодикийском соборе, т. е. спустя более чем три века после событий, которые описывает.
И вот для того, чтобы возвести земной документ — Библию в ранг божественного документа, православные богословы пытаются подкрепить авторитет «священного писания» авторитетом «священного предания».
В отличие от протестантизма, который отвергает «священное предание», и католицизма, придерживающегося точки зрения неполноты «священного писания», православие оба источника своего вероучения признает равноправными. «Священное предание есть такое же божественное откровение, такое же слово божие, устно переданное церкви Иисусом Христом, как и священное писание, с тем только различием, что оно есть слово божие, устно переданное церкви Иисусом Христом и апостолами, а священное писание — слово божие, заключенное в книги богодухновенными мужами и в письменах переданное церкви».
Православные богословы считают, что постижение «глубочайших» тайн «божественного откровения» возможно только в рамках тесного сочетания, взаимного согласования основных положений «священного писания» и «священного предания». Согласно их точки зрения, «для того, чтобы божественное откровение сохранилось более точно и неизменно, дано свящ. писание». А необходимость предания видна хотя бы уже из того, что книгами пользоваться может меньшая часть людей (только грамотные), а преданием — все.
Основное значение «священного предания», с точки зрения православных богословов, заключается в том, что оно необходимо для правильного понимания «священного писания», в котором многие мысли изложены сжато и без пояснений непонятны. Ученики же апостольские и их преемники якобы слышали подробную проповедь апостолов и знали, как сами апостолы понимали смысл изложенного ими в письменном виде учения. Поэтому толкование «священного писания» без обращения к «священному преданию», предостерегают верующих православные богословы, может привести и приводит к искажению истин веры, к ереси. Предание, с точки зрения православных богословов, необходимо также для правильного совершения таинств и обрядов в их первоначальном установлении, так как часто в «священном писании» нет точного упоминания о том, как их совершать. А «всемудрые» апостолы, разумеется, знали формулы совершения таинств и обрядов и сообщили об этом «благодарным потомкам» в предании.
Что же представляет собой второй источник вероучения православия, так называемое «священное предание»? Состав «священного предания» многообразен и сложен, сами православные богословы насчитывают в нем 9 частей. Это, во-первых, символы веры древнейших поместных церквей (иерусалимской, антиохийской и др.); во-вторых, так называемые «правила апостольские», они не были написаны апостолами, но содержат, по мнению православных богословов, практику апостольских времен, хотя и были собраны воедино не ранее IV в.; в-третьих, вероопределения и правила первых семи вселенских соборов и трех поместных, авторитет которых признан шестым вселенским собором; в-четвертых, исповедания веры, сделанные отцами церкви (символы веры Григория Неокесарийского, Василия Великого, изложение православной веры Григория Пальмы и др.); в-пятых, деяния вселенских и поместных соборов; в-шестых, древние литургии, из которых многие, по убеждению православных богословов, восходят к апостолам; в-седьмых, акты мучеников; в-восьмых, творения отцов и учителей церкви («Слово огласительное» Григория Нисского, «Богословие» Иоанна Дамаскина и др.); в-девятых, древняя практика церкви, касающаяся священных времен, мест, обрядов и т. д., отчасти воспроизведенная в письменности.
Однако далее в христианском богословии со «священным преданием» происходят странные вещи. Мы уже упоминали о том, что одно из трех главных направлений в христианстве — протестантизм вообще не признает авторитета «священного предания». Протестантские богословы считают «священное предание» творением церковных деятелей, а не святого духа. И поэтому, с их точки зрения, оно ни в коей мере не может быть поставлено в один ряд с Библией. Нескончаемые споры о составе «священного предания» идут и между представителями двух других главных течений христианства — православия и католицизма. Католическая церковь включает в состав «священного предания» решение всех вселенских соборов (после 7-го вселенского собора таковые собирала только католическая церковь) и решения римских пап. Православные церкви решительно отвергают эти добавления. Эти споры представителей главных течений христианства подрывают авторитет «священного предания», обесценивают его значение. Православным богословам трудно подкреплять авторитетом «священного предания» авторитет Библии, «священного писания». И тогда в ход пускается новое обоснование непреходящего значения Библии: используется идея богодухновенности «священного писания». Рассмотрим и эту аргументацию православных богословов.
Желает или не желает того православное духовенство, из богословской трактовки необходимости «священного предания» довольно ясно видно, что богословы подсознательно чувствуют недостаточность, неполноценность «священного писания», источника, который, согласно их мнению, должен дать ответ на все запросы пытливого человеческого ума. Но даже непроизвольно проговариваясь, православные богословы высоко ценят «священное писание» и пытаются подтвердить его истинность ссылкой на его богооткровенный, «богодухновенный» характер. Для богословов «богодухновенность» — несомненное доказательство истины. Кому же, как не богу, знать истину?!
Как же понимают «богодухновенность» православные богословы? По этому поводу в христианском богословии высказывались различные точки зрения, в основном их можно свести к трем. Часть богословов (Афинагор, Юстин Мученик, Тертуллиан и богословы старой протестантской школы XVII в.) считала, что авторы библейских книг были только органами вдохновлявшего их «святого духа» и сообщали «премудрости» откровения божия в экстатическом состоянии, без всякого участия собственного сознания и воли. Согласно этому взгляду, ответственность за библейские тексты полностью несет «святой дух», а поскольку он член святой троицы, то, естественно, он ошибаться не мог, и посему в Библии истинны не только все легенды, но и каждое слово, каждая буква.
Другое направление в христианском богословии (Ориген, Епифаний, Иероним, Василий Великий, Златоуст) более осторожно подходило к определению характера «богодухновенности» Библии. Представители этого направления понимали вдохновение только как озарение и просвещение, исходящее от «святого духа», при котором сознание и личная деятельность авторов библейских книг сохранялись в неприкосновенности. К великому сожалению современных богословов, представители этого направления не высказывали «отдельного взгляда на богодухновенность священных книг, все ли в них богодухновенно».
И, наконец, надо указать на третье направление в трактовке вопроса о «богодухновенности» «священного писания». Когда в результате ударов научной критики Библии стало ясно, что от истинности в содержании «священного писания» остается довольно маленькая толика, среди богословов, желающих спасти христианское вероучение, появилась целая школа так называемых модернистов, которые стали ограничивать «богодухновенность» «священных» книг их общим содержанием, не признавая в библейских текстах отдельных деталей.
Православные богословы больше всего тяготеют ко второй из перечисленных трех точек зрения. Первое направление в трактовке «богодухновенности» кажется им несколько ограниченным, поскольку авторы библейских книг, глаголящие божественную истину, «превращаются в механические орудия, в автоматы, чуждые личного понимания и отношения к сообщаемым истинам». Дело, конечно, не в недостаточности этого понимания «богодухновенности». Просто в наши дни уже трудно доказать, что в Библии истинны каждое слово и каждая буква, слишком много обнаружено в «священном писании» противоречий и нелепостей.
Что касается третьего направления с его крайними выводами, то оно кажется православным богословам слишком «революционным» и отвергается, так как в нем «разрывается внутренняя необходимость, связь между мыслью и словом, между предметом откровения и его внешним изложением и выражением». Православных богословов пугает, что такие взгляды «мало-помалу и все писание сводят к произведениям человеческим, а богодухновенность его признают понятием невежественным, отжившим».
Свое отношение к характеру «богодухновенности» библейских книг современные православные богословы формулируют следующим образом: «Богодухновенность состоит в том, что св. писатели все, что ни писали, писали по непосредственному возбуждению и наставлению св. духа, причем получали от него как мысль, так и слово, или внешнюю форму выражения (насколько она стоит в неразрывной связи с самым содержанием откровения), но без всякого стеснения и насилия их естественных способностей».
Однако отсутствие всякого стеснения и насилия над естественными способностями земных авторов очень подводит богословов. Чтение Библии кого угодно может поставить в тупик: она полна противоречий. Например, согласно первой главе книги Бытия мужчина и женщина были сотворены богом одновременно, вторая же глава этой книги утверждает, что сначала был вылеплен из глины Адам, а затем из его ребра сотворена Ева. Нельзя понять и сколько времени длился потоп. «Продолжалось на земле наводнение сорок дней — таково одно сообщение Библии. «Вода же усиливалась на земле сто пятьдесят дней», — говорит другой стих «священного писания». Многие знакомы с библейским мифом о борьбе Давида с Голиафом. Однако та же Библия в другом месте сообщает: «Тогда убил Елханан, сын Ягаре-Оргима Вифлеемского, Голиафа Гефянина». Не менее противоречив и Новый завет, часть Библии, которая чтится только христианами. Достаточно привести родословную Иисуса Христа. Согласно Евангелию от Матфея, от патриарха Авраама до Иисуса прошло 42 поколения, а Евангелие от Луки насчитывает 56 поколений. Научная критика Библии показывает, какое огромное количество таких противоречий и исторических несообразностей имеется в так называемом «священном писании».
Как объяснить многочисленные противоречия библейских текстов, как объяснить непримиримейшее противоречие библейских легенд и достижений современного естествознания? Ведь даже согласно точке зрения современных богословов «истина едина и объективна». Вооружившись вышеуказанным пониманием «богодухновенности», православные богословы пытаются вести борьбу против научной критики Библии.
Оказывается, объяснить и оправдать можно все, что угодно. Для этого надо быть только достаточно подкованным в богословии. Уже говорилось, что согласно точке зрения православия «богодухновенность» при написании библейских книг нисколько не стесняла естественных способностей земных авторов «священного писания». «Но так как человеческая природа несовершенна, то участие свободной человеческой деятельности в написании свящ. книг может привносить в них некоторые несовершенства. Поэтому не противоречат боговдохновенности писания встречающиеся в св. книгах мысли и чувства чисто человеческие, неточности, разногласия и проч. Произведения свящ. писателей совершенны лишь настолько, насколько это нужно для целей божественных. Там, где для дела человеческого спасения достаточно и несовершенного человеческого познания, бог допускал проявляться и несовершенствам. То же самое можно сказать и про форму, в которой излагается бож. откровение».
Это очень важное признание православных богословов. Мы уже видели, что при трактовке необходимости «священного предания» православные богословы, хотя и не желая того, проговаривались о неполноценности «священного писания», в котором якобы «многие мысли изложены сжато и без пояснений». Здесь же ясно и недвусмысленно сами богословы высказываются о несовершенстве «священного писания» с точки зрения и содержания отдельных мест, и формы изложения. Правда, признаются все эти «несовершенства» Библии с чисто богословской осторожностью. Грубейшие хронологические ошибки называются «неточностью», кричащие противоречия библейских текстов — «разногласиями», полнейшая непримиримость библейской картины сотворения мира с достижениями современного естествознания скромно относится к рубрике «и проч.». Но нас в данном случае интересует не осторожность богословов, а факт признания ими несовершенства «священного писания»,
С помощью такого понимания «богодухновенности» православные богословы пытаются защитить Библию от ударов научной критики. Они прекрасно понимают, что в наши дни, когда даже мало-мальски образованному человеку на фоне научной картины мира видны многие изъяны библейских представлений, спасти библейский текст во всей его полноте невозможно. Но святого духа, «диктовавшего» библейские легенды пророкам и апостолам, надо спасать. Не может же божество говорить неправду. Поэтому православные богословы «встречающиеся в св. книгах мысли и чувства чисто человеческие, неточности, разногласия и проч.», т. е. всевозможные ошибки, относят на несовершенство земных авторов Библии, на счет несовершенной человеческой природы, которая сумела наложить свой отпечаток даже на «богодухновенное» «священное писание». От того, что ответственность за несовершенства «священного писания» перекладывается с плеч (если так можно выразиться) святого духа на совесть земных авторов Библии, сами-то библейские противоречия не исчезают.
Несмотря даже на вынужденное признание несовершенства «священного писания», значение Библии православными богословами по-прежнему оценивается очень высоко. Библейские книги, говорят они, «важнее всех книг для человека, как сообщающие волю божию, которую необходимо знать для угождения богу и спасения души. Библия есть книга книг».
Во втором сборнике «Богословских трудов», вышедшем в свет в 1961 г., появилась рецензия кандидата богословия Е. А. Карманова на книгу католических богословов Э. Гальбиати и А. Пьяцца «Трудные страницы Библии (Ветхий завет)». Мы еще остановимся на этой рецензии, когда будем рассматривать вопросы взаимоотношения православия и науки. Сейчас хотелось бы рассмотреть несколько программных положений Е. А. Карманова. Он с большой симпатией относится к отказу «от буквального смысла в пользу духовного и символического» при трактовке библейских текстов. Он считает, что противоречие двух рассказов о творении мира легко снимается, поскольку первый рассказ написан в религиозно-нравственном плане, а второй — в психологическо-дидактическом. Оба рассказа, мол, не претендуют на объективное изложение фактов, порядок событий не входит в круг утверждений автора. По мнению автора, библейское описание всемирного потопа совсем не утверждает его «всемирность» и относится только к Палестине, Египту и соседним с ними странам. В знаменитом вавилонском столпотворении, оказывается, можно видеть «стандартную гиперболу вроде нашего небоскреба». В заключение автор высказывает убежденность в том, что «правильное применение историко-критического метода, кропотливое и всестороннее изучение библейского текста без поспешных и малообоснованных выводов дают прекрасные результаты». Но кто определит, поспешны или непоспешны выводы, обоснованны они или необоснованны? Автор рецензии счел возможным признать, что повествование книги Бытие о сотворении мира не претендует на объективное изложение фактов. А как быть с противоречиями в евангелиях— этих биографиях Иисуса Христа? Быть может, евангельские тексты тоже не претендуют на объективное изложение фактов? Быть может, они только религиозно-назидательные рассказы? Быть может, и не было непорочного зачатия Иисуса Христа, его распятия, его чудесного воскресения и вознесения на небо? Неприятные вопросы для богословов. Очень опасна для них дорожка символического толкования Библии, но они вынуждены ступить на нее, подгоняемые ударами научной критики «священного писания».
Не лучше дело обстоит и с другим источником вероучения — «священным преданием». Догматы, постановления, каноны вселенских соборов, как мы уже видели, создавались на протяжении не одной сотни лет различными людьми в различной обстановке. И тут мы тоже встречаемся с интересными фактами, опровергающими богословскую концепцию «богодухновенности» «священного предания». Возьмем, к примеру, кредо православия, его символ веры и «тайну тайн» христианства — догмат о пресвятой троице.